Поэт и царь: история отношений Пушкина и Николая I раскрывается в Год литературы

В объявленный Президентом Российской Федерации Владимиром Путиным Год литературы Президентская библиотека представляет на портале и в фондах новые поступления раритетных книг, которые достаточно полно раскрывают драматизм отношений поэта Александра Пушкина и императора Николая Первого.   

Известно, что только отсутствие в Петербурге отвело Пушкина от участия в восстании на Сенатской площади вместе со своими друзьями, находившимися в оппозиции к власти. Воцарение императора Николая I (14 декабря 1825 года) и события, сопровождавшие коронацию, застали Пушкина в селе Михайловском, родовом имении его матери, куда он послан был из Одессы в июле 1824 года. Поэт давно уже томился ожиданием свободы и просил разрешения жить в Петербурге: там были его товарищи, в том числе по поэтическому цеху – питательная среда для развития его поэтического дарования. Принципиально важно было, какие отношения сложатся у него с новым монархом.

В речи профессора Е. В. Петухова, произнесённой на торжественном акте Юрьевского университета 12 декабря 1896 года и изданной годом позже, «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина» (её электронная копия стала украшением пушкинской коллекции Президентской библиотеки) проделан серьёзный анализ обстоятельств, определяющих доминанту жизни величайшего русского стихотворца: «Эти взаимные отношения, необычайно близкие для лиц столь разделённых между собою общественным положением, исполненные с одной стороны благожелательности и великодушия, а с другой – независимой прямоты, достоинства и душевного благородства, составляют любопытнейшую страницу в истории новейшей нашей литературы».

28 августа 1826 года император подписал резолюцию о немедленной доставке Пушкина в Москву, и поэт тотчас был представлен Николаю I в Чудовом дворце. Есть все основания предполагать, что именно тут было положено начало редчайшим в своём роде отношениям между монархом и его подданным-поэтом. Как известно, оба преклонялись перед личностью Петра Великого как царя-реформатора. В 1831 году Пушкин испросил у Николая дозволения поручить ему официальным образом написание истории Петра I. Государь дал разрешение Пушкину пользоваться материалами из государственных архивов и книгохранилищ, хотя это не мешало ему высказывать тонкие и верные суждения о великом преобразователе России и его исторической роли.

В живом интересе к поэту «…император усматривал нечто родственное рыцарским и благородным наклонностям своей собственной природы, – читаем далее в книге «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина». – Вероятно, этой именно прямоте и благородству в отношениях между Государем и Пушкиным с обеих сторон должно приписывать и сравнительную устойчивость в их добрых отношениях, мало пострадавших от клеветы и доносов людей, которым близость поэта к Государю была тяжёлым уколом самолюбия и источником злобной зависти».             

Сближение правителя и поэта было стремительным и вызывало неоднозначные оценки со стороны друзей, недругов и почитателей Пушкина. Пушкин ответил на это стихотворением «К друзьям», посвящённым характеристике его отношений с императором: «Нет, я не льстец, когда царю / Хвалу свободную слагаю; / Я смело чувства выражаю / Языком сердца говорю!» Известно, что это стихотворение, представленное через Бенкендорфа государю, было принято им сочувственно, но вместе с тем выражено было желание, чтобы оно осталось ненапечатанным.

Пушкин и Бенкендорф: «Оба эти человека не любили друг друга, и это вполне понятно, – написано в брошюре Петухова. – Сухой, бессердечный, узко и строго исполнительный (за что и был ценим государем), Бенкендорф с неудовольствием видел в Пушкине великую просветительную силу, сам не сочувствуя ни просвещению вообще, ни литературе в частности. В своих вежливых по внешности письмах к Пушкину он хвалил его поэтический талант только потому, что к Пушкину был внимателен сам Государь, и не упускал случая, где можно, взглянуть на великого поэта свысока – как на человека, занимающегося ненужным и даже вредным делом, каким он считал литературу. «Мне кажется, что ему хотелось бы совсем упразднить русскую литературу, а он считает себя sehr gebildet, говорит о гр. Бенкендорфе А. О. Смирнова, весьма близко стоявшая к тому кругу, который Бенкендорф считал своим. В свою очередь и Пушкин, естественно, не мог любить Бенкендорфа, видя в нём недоброжелателя не только самому себе, но и тому делу, которому поэт всецело принадлежал.

А между тем граф Бенкендорф сумел овладеть доверием Императора и сделаться посредником в официальных сношениях его с Пушкиным. Историку русской литературы приходится много пожалеть об этом посредничестве: будь на месте гр. Бенкендорфа другой человек, с иными взглядами на литературу и просвещение, и более близкий к духовным интересам русского народа, от скольких недоразумений был бы избавлен великий поэт в своих сношениях с верховной властью, как бы много могло выиграть от этого его поэтическое творчество, бывшее в тяжелой зависимости от некоторых внешних обстоятельств!»

По счастью, Бенкендорф был не единственным посредником в отношениях государя с поэтом: доверенным лицом, более расположенным к Пушкину и к литературе, стала одна из образованнейших женщин тогдашнего светского общества – А. О. Смирнова-Россет.

В результате царь разрешил поэту вместо обыкновенной цензуры представлять свои произведения на просмотр лично ему. Пушкин, вернувшись из Москвы в Михайловское, успел с восторгом уведомить Языкова: «Царь освободил меня от цензуры. Он сам – мой цензор. Выгода, конечно, необъятная». Однако через три недели ему пришлось оправдываться перед Бенкендорфом в том, что, будучи в Москве, он читал в рукописи в тесном кругу друзей свою трагедию «Борис Годунов». 

Подобное не слишком располагало к поэтической работе, и можно только удивляться преодолению гениальным творцом всех помех, «живой потребности творчества, вызывавшей Пушкина на новые труды при такой беспримерно неблагоприятной обстановке».

Что же до Николая, то за его вниманием к Пушкину скрывалось не только милостивое отношение к поэту, но и действительный интерес к плодам его поэтической деятельности, на которую Государь смотрел как на гордость и славу России.

Император Николай I, как известно, был настоящим любителем и тонким ценителем литературы и искусства. «Он внимательно читал произведения Пушкина не только как «цензор», – подчеркивает Петухов в издании «Об отношениях императора Николая I и А. С. Пушкина», – но как доброжелательный к автору знаток, нередко делая на полях рукописей заметки и исправления касательно содержания и стиля, с которыми иногда Пушкин совершенно искренно соглашался».

Умирая, поэт попросил Жуковского: «Скажи Государю, что мне жаль умереть; был бы весь Его. Скажи, что я ему желаю долгого, долгого царствования, что я ему желаю счастия в его сыне, счастия в его России».

В Год русской литературы читатели найдут немало интересного в пушкинском собрании Президентской библиотеки, фонд которой на начало 2015 года составляет более 370 тысяч единиц хранения.